Рисунок и воспоминане из книги "Блокада и мы" Киров, 2008 г.
В Свечинском районе нашей области есть деревня Баруткино. Там я и родилась в 1919 году 21 января. Семья была большая — 13 ртов. Жили бедно и голодно, время в стране было тяжелое, послереволюционное: раскулачивание, голод, коллективизация. В 1936 году меня с братом взял к себе в Ленинград двоюродный брат отца, чтобы семье нашей помочь, да и нам дать выбиться в люди.
Жил он на Васильевском острове, на 13 линии у Малого проспекта Работал в системе «Ленэнерго» и нас устроил туда работать и учиться без отрыва от производства. Так я стала бухгалтером. Жили мы в общежитии на Полюстровском проспекте.
Война застала меня в ЦПКиО им. Кирова на Островах. Этот Центральный парк культуры и отдыха был любимым местом гулянья ленинградцев, и в выходные дни там всегда было много народа. Так было и в это солнечное воскресенье. Но вдруг народ всполошился. Люди толпами побежали к репродукторам, шум прекратился. Люди молчали. А из репродуктора раздавалась страшная весть: Гитлер напал на нас. Началась война. Бомбят города. Гибнут люди.
Вскоре меня призвали на оборонительные работы — копать траншеи, окопы, противотанковые рвы. Перевозили нас туда, куда требовала обстановка. Последний раз нас везли в направлении г. Шимска. Но налетели самолеты и стали стрелять по составу. Мы повыскакивали прямо в болото и там просидели до темноты. Потом все затихло, самолеты улетели. Нас увезли назад в Ленинград. Это было в сентябре. Город был окружен, началась блокада. Нас направляли на строительство укрытий, очистку подвалов, оборудование их под убежища и санитарные пункты по приему раненых и больных. Затем мы стали работать санитарами в госпитале, который находился на ул. Желябова. Начался голод. Мы получали как служащие 125 граммов хлеба. Не было света, тепла, воды. Бани не работали, помыться было негде. Появились вши. Я слабела, и меня перевели работать на коммутатор в диспетчерскую службу. Помню фамилию нашего начальника — Лодзе.
На Полюстровский проспект в общежитие я ходить уже не могла, ночевала в здании «Ленэнерго», то в подвале, то на первом этаже, как придется. В феврале я слегла, ходить не могла, а 28-го числа пришли машины, нас, больных, погрузили и повезли через Ладожское озеро. Машины были выкрашены в белый цвет, а сверху нас закрыли белыми накидками. Переправились благополучно. На станции Жихарево, где формировались составы на восток, нас осмотрели, обработали обморожения, накормили. К вечеру погрузили в составы. В товарных вагонах были сделаны полки в три яруса, где мы и разместились. Состав шел медленно, часто стоял в тупиках, пропуская эшелоны с военными грузами: танками, пушками и вагонами с солдатами. Кормили нас один раз в день, давая 200 граммов хлеба и черпак супа. В дороге многие умирали. На станциях их выносили из вагонов и увозили хоронить. В марте и меня вынесли из вагона и бросили в одну кучу с мертвецами. Видимо, я спала или потеряла сознание, и меня приняли за покойницу. Очнувшись, кричала, как могла, что я еще жива, и пыталась двигаться. Страшно было умирать, когда была надежда выжить. Меня услышали, отделили от кучи, и санитары меня увезли на эвакопункт, где провели санобработку и накормили. Через некоторое время я оказалась в доме отца, т. к. все это произошло на станции Свеча. Вот так мне повезло! В доме была одна мама. Увидев, во что я превратилась, она только успела крикнуть: «неужели бывают такие люди?», упала, и ее парализовало.
Оправившись от дистрофии, я через военкомат устроилась работать в Свечинскую МТС учетчиком. А когда почти все мужчины ушли на фронт, я прошла курсы трактористов и пять месяцев работала на тракторе, пока не получила травму. Меня перевели работать на склад. Потом с мужем переехали в г. Сталино, затем в г. Караганду. В связи с плохим здоровьем мамы вернулись в Киров, где я работала на кирпичном заводе № 2 17 лет и 17 лет — на ДСК. Уйдя на пенсию, я еще работала до 60 лет. События моей жизни отмечены медалями «За оборону Ленинграда», «50 лет победы в Великой Отечественной войне», «За долголетний добросовестный труд». А когда смотрю на знак «Жителю блокадного Ленинграда», вспоминаю эвакуацию и благодарю Бога за то, что жизнь моя не закончилась в 23 года. Сейчас мне перевалило за 80.
