фото из альбома 
logra
Иосиф Леесман,пот. поч. гражд., коммерции сов., торгующий под фирмой "И.М. Леесман с сыновьями".
Крупнейшими поставщиками разнообразной рыбы в Вятке были купцы Лаптевы. Где закупали рыбу вятские торгаши теперь уже установить не просто. Судя по ассортименту магазина, закупки велись по всей империи.
Вот, например, описание сельдяного промысла и продажа рыбы в книге "Год на севере" В. Максимова.
ч.2, глава 2, Сельдяной промысел.
Таким образом, исключительный улов сельдей производится только в Белом море. Делом этим заняты все приморские селения, поместившиеся вблизи мелких, защищенных от морских ветров губ. Ловят сельдей: Соловецкий монастырь, деревни Кандалакша (крупные сельди), Ковда (средней величины), Княжая, Кереть, Гридино (самые крупные), село Покровское, Онежской губы Сорока и соседние с ней деревни. Жители Корельского берега или вообще прибрежьев Кандалажской губы для ловли сельди выбирают преимущественно летнее время, когда рыба еще способна метать икру и когда потому бывает суха и тоща. К осени выловленная рыба засаливается и по первому зимнему пути сбывается в продажу. Мерзлой рыба идет только с Корельского берега, и все по той причине, что у жителей его есть большая возможность сбывать в селении Шунге (Повенец-кого уезда Олонецкой губ.). До 100 000 пудов этой рыбы сбывают они в этом селении и на архангельском рынке. На Терском берегу, за значительным уловом семги, к ловле сельдей не кладут ни малейшего старания. Жители онежского села Покровского, вылавливая до 15 000 пудов, продают их мерзлыми по соседним уездам и деревням, но никогда почти не засаливают их; здешние сельди не уступают в доброте сороцким. Таковы же точно и сельди двинских устий Зимнего и Летнего берегов. Здесь они составляют самый меньший и притом самый ничтожный предмет внимания, хотя на архангельский рынок зимой несколько сот возов являются с мерзлыми сельдями почти исключительно из этих мест.
Во всяком случае, главными местами улова этой рыбы надо почитать Поньгаму (селение Корельского берега), Соловецкий монастырь и деревню Сороку (главнее всех).
Вылавливаемая в Поньгаме сельдь самая крупная из беломорских родов этой рыбы и составляет один из лучших сортов ее. На семь пудов весу поньгамской сельди идет только тысяча штук; в осень вылавливается ее до 6000 пудов. Отсюда возят сельдей мерзлыми на, Шунгскую ярмарку (6 декабря) и редко на Благовещенскую (25 марта), по той причине, что оттепели часто захватывают возы на дороге, а иногда и на рынке. Коптить их не умеют, солить начали в последнее время, но неудачно, и на архангельском рынке как поньгамские, так и гридинские сельди считаются одним из худших сортов. В губах островов Соловецкого монастыря попадается галадья и вылавливается в таком огромном количестве, что по летам дает монастырю возможность кормить ухой и жареными рыбами людное население обители и огромное количество посещающих ее богомольцев. Для этой цели каждое утро выметываются невода. Монастырь, в то же время, сельдей этих засаливает до 5000 пудов, которые и сбывает в Архангельске; другая часть засола остается на монастырское потребление.
С. М. Прокудин-Горский. Вид на бухту (у села Сороки). 1916 год (Кликабельно)
... сороцкая сельдь — самая мелкая, но зато и самая вкусная: уха из нее легко может спорить с прославленной стерляжьей. Не отличаясь особенной белизной тела, рыба здешняя имеет сладкое и твердое мясо, способное, по приметам знатоков дела, держать в себе засол долгое время, и, стало быть, не скоро портится. По несчастию, и отсюда также идет рыба более в мороженом и талом состоянии и, сравнительно, в ничтожном числе осоленной. Коптить ее здесь также не умеют, и здешняя сельдь (как и всего Беломорья) коптится не на местах добычи, а в других городах, и нередко других губерний (как, например, Вологодская).
Преимущественный сбыт сороцких сельдей — как уже и сказано — производится в мороженом их виде, и притом не на вес или на счет, а возами (двухмесячный улов, как говорят, доходит от 30 до 40 тысяч возов; в каждом возе полагают до 15 000 штук рыбы). С возами этими приезжают сюда в осеннее время торгаши из губерний Олонецкой и Вологодской, а нередко и ближайшие корелы. Часть сбывается на Шунгской ярмарке, и все количество сороцкой сельди идет большей половиной в Петербург. Сами сорочане в торговле сельдями участвуют редко. Коптят сороцких сельдей обыкновенно жители села Кубенского (Вологодской губернии).
Вот в каком небрежении находится этот род промысла, и вот как рассказывался мне один случай самовидцем события, сорочанином же:
— К нашему мужику карел на возу за сельдями приехал. Спросил: есть ли? Есть-де, карбас полон, с верхом. Стали спорить, торговаться. Поладили. Купил карел весь карбас за один рубль медью.
— Бери же, смотри, все! — приговорил хозяин.
— Ладно, все возьму: тебе не оставлю, небось!..
Стал карел складывать рыбу бережненько, хозяин стоит — пожидается; нет, нет, да и припугнет кареляка, чтобы поскорее дело делал, не медлил: некогда-де. Навалил кареляк рыбы полон воз, так что уж и класть стало некуда. А в карбасе лежит еще много.
Стоит хозяин, сторожит, покрикивает:
— Всю бери, мне не надо!
— Да, вишь, мне некуда: тебе дарю!
— С подареньем-то твоим тебе же и подавиться. Куда мне твоя рыба? Бери знай. Мне с ней куда деваться некуда. Экой дряни у нас много. Ты бы еще песку, вон, морского подарил мне.
Стал карел опять куда ни попало прятать и попрятал кое-что, да мало.
— Нет, — говорит, — не могу: лучше-де, слышь, тебе оставлю!
Взялся наш хозяин за строгость, да за палку.
— Ты, — говорит, — купил всю — всю и бери, хоть подавися!
Пригрозил эдак, поругался, сам стал пихать, да уминает боками и смеется: стало, на смех кареляку делал. Поладили так-то. Всей рыбы не убралось; однако, отпустил кареляка и домой пришел, и спать на ночь лег. На первом забытье слышит стучит кто-то в оконце, зазывается.
Высунул бороду в оконце, смотрит — кареляк стоит.
— Что, брат, карелушко?
— Лошадка не смогла, пала. Емандую (не знаю), отчего пала.
— Тяжело стало — воз нагрузил; много рыбы купил. Не алчбил бы больно-то! Ну да ладно, посбросай с воза-то побольше — бери мою лошаденку. Пошутил ведь с тобой. Будет время, приведешь лошадку…
С тем и расстались. А кареляк не привел лошадки, да и в деревню нашу с той поры и глазу не кажет, мошенник.
Сергей Максимов, Избранные произведения т. 1 "Год на севере" М. 1987г. стр. 306-308
